Голосование за ходы

- ...Может, слова Килгора и важнее святых писаний, но неужели ты думаешь, что слова буквального небожителя имеют для меня меньший авторитет, чем пускай и спасшего меня друга детства, который буквально кажды богословские дебаты со мной проигрывал всуху- увы, но ответить Элизабет он не успел. Не до конца. Ибо до него, наконец, дошёл смысл слов Килгора - бывшие даже большим бичом для мятежного духа, чем первый опыт с благословенным даром.

Накрыв обеими ладонями глаза, Захария даже зарычал. Почти как зверь - настолько его раздражала сложившаяся ситуация. Последняя из его масок не просто дрогнула - раскололась.
- Брат Килгор, прошу. Прекрати. Мне хватает осознания того, как сильно я его подвёл. Мне хватает осознания, что вся моя смертная жизнь была формой самообмана. Мне хватает осознания того, что я, мнивший себя заслуживающим рая, оказался посредь ада. Мало того - с тобой, неотёсанным чурбаном, который оказался каким-то чудом живучей и праведней МЕНЯ, и с твоей бывшей, гордыня которой даже больше и бессмысленней моей. Я и так улыбаюсь и смеюсь с вами через силу, лишь бы не опустить ваш моральный дух и показать, что даже сама преисподняя не может сломить смертную душу окончательно! А ведь меня очень немногое удерживает от того, чтобы доделать то, на что твой якобы архангел якобы смерти, ГОСПОДИН САМА БОГОИЗБРАННОСТЬ, НЕ РЕШИЛСЯ! - наконец, явив свой истинный облик, Захария презрительно сплевывает желчью обоим своим компаньонам в лицо.

Тяжело и злобно дыша, он смотрит несколько мгновений на нож из Боен. Занеся оружие вверх над головой, орк... Бросает его в землю неподалёку от себя, спасаясь от соблазна.
- Я страдаю, верно. Но страдание вызвано не самим Адом. Не кольцом. Даже не тем, как ты, чёртов воздаятель, ухитряешься переиграть избранного Небесами совершителя... Оно вызвано мной. Мной! МНОЙ! Моим выбором и моей волей! И теперь я должен отказаться от себя самого? Я пытаюсь быть смиренным, я пытаюсь научиться быть чем-то иным, чтобы загладить вину, которой даже не понимаю! И знаешь, что? Я горжусь тем, что мне хватило сил на это в окружении таких, как вы двое! И потому, на правах тупого гордеца и урода, не достойного ни прощения, ни спасения, я скажу сейчас только одно.

С последним вздохом Захария успокаивается. Морщины от наряжения мышц разглаживаются, глаза выглядят уже не такими злобными, и даже дыхание возвращает привычной темп. Захария снова надевает себе маску доброго пастыря, способного смеяться с паствой, даже если паствы нет, а все его уроки - выдумка. Ибо эта личина - единственная его драгоценность, что осталось даже в аду. Его эго. Он сам.

- Будь выше и не спорь с грешниками: у тебя и так жизнь едва ли будет долгой, так ещё и женщина твоя все ещё где-то тут, страдает даже больше, чем мы. Своё искупление я должен найти сам, и ты - пожалуй, последний в списке людей, у кого бы я просил в этом помощь или урок. Особенно потому, что ты тут всего-то, наверное, на недельку, если не меньше.

Вместо вопросов Захария просто снова поднял руки и начал читать новые формулы управление светом, не до конца уверенный в полезности своих действий, но убежденный в том, что ничего лучше не сделать. Он лепит свет, придавая ему форму женщины: и рвёт прекрасный образ, уродуя и раня, калеча и превращая в подобие целительницы Кашля. После чего, подобрав с пола оставленный кем-то очередной немытый нож для мяса, молча подходит и помогает затащить их жертву в мешок.

- Знаешь, мне даже нравится, как беззащитна она и как сейчас будет барахтаться там, внутри. При жизни я не отказался бы от такого шоу, - облизхав губы, впрочем, полуорк не стал завершать предложение, а просто принялся отодвигать стол.

Задаган не бросил в ужасе листовки только потому, что уже прочитал и сложил их в карман, чтобы обдумать нарисованное на них предложение. Сейчас оно максимально неважно, хотя идеи были и довольно заманчивыми.

На самом деле, сильнее всего на свете Бархазар сейчас хотел побежать, сверкая пятками, до каких-нибудь окраин этого вашего Аркавиоса. В смысле, если тут нет охраны, и с такими вещами вынуждены разбираться не то, что студенты, и вообще первокурсники...
Не для того он долбился сквозь скорлупу, чтобы страдать во взрослые годы вот таким! Не для того!

Впрочем, объективно говоря, бежать в таких ситуациях - ещё хуже. Во-первых, это будет позор ему! Его семье! Даже мёртвой части семьи! А ещё... ещё, насколько драконорожденный помнит те истории, которые дедушка читал ему на ночь, те, кто просто вбегают от убийц, ничего больше не предпринимая, умирают первыми. Потому что слабы и беззащитны. А он привёл сюда, чтобы не быть таким или что-то типа того?
Так что, дрожащими руками и с явным внутренним сопротивлением, он снимает с пояса свой баклер и за пару секунд примеряется к рукояти - уже привычной, но все ещё неудобной. После - обреченно плетётся к товарищам по адаптации.

Бархазар всё-таки отвлёкся от нервных рассуждений о том, надолго ли ещё ему придётся ходить со стеклянной ладонью (к слову, звучит как интересная метафора, надо будет потом попробовать её в действии!), и решил посмотреть, чем занята его команда по адаптации. Квирам с Шисой... завоевали сцену, притом вполне удачно? Несмотря на видовые различия, их танец не был лишён некоторой элегантности. Вполне удовлетворённый выступлением товарищей, младший Задаган даже наградил танцоров аплодисментами - правда, пришлось хлопать не ладонью о ладонь, а ладонью о запястье - иначе, как он боялся, можно разбить себе руку. А этого он не хотел.
- Браво! Браво! Вы с такими танцевальными движениями хотите поступить на Призмари, да? - впрочем, продолжить мысль ему не дали. Не то, чтобы сильно. В частности, это сделала Фейра - она его пугала. Сначала нож, потом странный приказ... А, это из пергамента! Из перагмента же, да? Если честно, он понял это только по примеру Квирама, когда увидел, что он тоже коснулся ножа и, видимо, что-то сколдовал.
Драконорожденный нервно и задумчиво приоткрыл пасть: он не знал чар, которые могли бы помочь в такой ситуации! Если только... Решив продолжать цепочку дальше, он бормочет что-то под самый нос. Он не уверен, что это сработает, но лучше так, чем не внести вклад вовсе? Проект-то по адаптации подразумевает группу из четырёх существ, а не из дввух! Так что, закончив бормотать сво. инкантацию, дракон всё ещё сверлит несчасчтный кинжал взглядом. Ну же, работай, работай!
Заработало! Шёпот послышался уже от клинка. Не такого тембра, как у Бархазара, и совсем неразборчивый словами, он смолк спустя пару мгновений, а чешуйчатый после этого лишь неловко повёл плечами.
- Простите. Магия - это... не самая лёгкая для меня стезя, - устыженный и искренне завидующий чужой возможности свободно накладывать заклятья, драконорожденный поджимает шею и немного опускает голову. Какой же позор!

Условия, в который он попал, были вполне ожидаемы.
Как минимум потому, что условия сделки Мордакхеш знал. Мог процитировать наизусть, от наименования сторон до последнего параграфа заключительного пункта. Не знать условия своей работы - это слабость, которая допустима лишь в первую сделку. Мордакхеш повёлся. И... В общем-то, ничего хорошего из первого в своей жизни договора не получил.
Как хорошо, что концепт обучения на ошибках не устаревает!
Теперь кенку может смело приступать к действиям.
Наверх. Назэркляйн. Костыль.
И хотя ему очень хотелось бы просто привычно взлететь наверх и добраться до этого должника напрямую... Пара взмахов руками, скорее рефлекторных, чем осознанных - заставляет вспомнить, что он лшился данного свойства.
Что же, тогда сложным путём. Через стадо. И, конечно же, через гарпий. Кровожадные люди (что и логично, ведь трудно найти создание страшнее гуманоида) решили сразу же вывести из строя гарпий, видя в них угрозу.
Может, в иных случаях новоявленный смертный был бы против...
Но сейчас Мордакхеш не имел возможности отказаться. Оказавшись среди матёрых убийц, желательно стать таким же самому. Даже если это претит самому, тратя драгоценное время.
Но пока...
Лук в руке. Стрела из колчана. Тетиву неудобно натягивать в перчатках, но даже так прицеливание не заняло и секунды.
В любом случае, задерживаться на чужом пути он не собирается. Если эти... Ладно, всё-таки не просто идиоты. Это буквально сбежавшие из бродячего цирка чудаки. Кажется даже, что цирк целиком. И они, кажется, хотят быть затоптанными стадом или сбитыми со склона. Возможно, даже одновременно - особенно та несколько пугающая дама.
В любом случае, разделять их судьбу Мордакхеш не планировал. А потому - сразу же ретировался вниз по горной тропе.

Керек-Нор позволил себе непозволительную роскошь - думать. Думать о том, что он, якобы, справится изначально. Избежит трудностей.
Жалкий, жалкий старый глупец, который даже с ветром совладать не смог - впрочем, и на самобичевание времени особо не было. Не только потому, что падение было быстрым - он просто с грохотом врезался в землю, и, кажется, на несколько секунд, может, на десяток, и вовсе потерял сознание.
Его тело слишком старо, несмотря на все старания по его сохранению, и не слишком годится для прямого боя в воздухе. Значит, нужно сражаться не напрямую - и уж точно не-
Боль. Само собой, он слишком обмяк в своих измышлениях. Почти пропустил удар, что должен был пронзить багбира насквозь. И пронзил, справедливости ради - седая шерсть стала грязно-багряной чуть ниже грудины. Судя по хрусту... позвоночник тоже поврежден? Досадно. Однако боль была яркой, и, как ни странно, животворящей: выброс адреналина дал вектор дальнейшим движениям.
Стоило противнику только вытащить пику, багбир сразу же ухватился за нее сам - и поднялся вверх, быстро перебирая ладонями, как будто спьяну пытаясь подняться с помощью трости. Ему это удалось - и, не отпуская чужого оружия одной рукой, он замазивается свободной для нескольких атак, быстрых, но запланированных точными.
Облаченная лишь в перчатку, а вооруженная лишь когтями рука двигалась быстро, успевая и оцарапать, и пихнуть локтем, и довершить кулаком, все это - в места, что, как предполагал Керек-Нор, будут уязвимыми.

События....
Произошли. Внезапно, как и обычно. И не то, чтобы это было плохо - но Бао устал пропускать всё самое веселое! Например, кровавое. Или включавшее медвеподобных существ.
- Эй, парни! Почему без меня? Я ж столько ждал нормального шанса кого-то убить! - почти обижено ворчит Бао, и даже не поймёшь, кому - то ли существам, что выглядят и ведут себя, как его родичи, то ли своим нынешним партнёрам. Скорее вторым - первых, впрочем, он всегда не против взять в итоге в свою группу.
Определившись, наконец, на чьей он стороне, Бао решился, наконец, действовать. Потихоньку.
По-первых, он картинно отводит руку с жезлом, почти будто готовясь к выпаду. И затем - выбрасывает тот вперёд и вверх в отмахивающемся жесте.
- አስፈሪ ፍንዳታ, - чернокнижник даже не повышает голоса и не меняет своей самодовольной интонации. Если бы кто-то был внимательней - он заметил бы, как мгновенно камень агата, заключенный в навершии жезла, почернел. Но едва ли у кого-то тут, кроме самого Бао и его противников, есть такая роскошь.
Волна темного пламени срывается из разорванного жезлом воздуха. И устремляется вперёд, разрастаясь с каждым пройденным дюймом. Летела она, конечно, к тем (хоть и вполне симпатичным!) господам, кто посмел трогать его, Бао, самоназванного хозяина кормирских болот, собственность.
Не дожидаясь того, как волна дойдёт до противника, он, впрочем, уже отбросил палочку, будто уже совсем ненужную, и ныряющим движением сблизился с членами схватки, попутно вытаскивая нож с пояса и стараясь не слишком сильно задеть сатирку. Эх, сколько дел, сколько дел! Ему даже спать захотелось от переутомления.

Керек-Нор молчал. Всю неделю старик ни с кем не говорил и почти ничего, казалось, не делал. Даже во время всеобщего сбора он лишь стоял, казалось, блаженно закрыв глаза. Бодрствование выдавало лишь легкое подергивание ушей, шевелившиеся на самые яркие источники звука. Или, верней, те из них, что, кажется, станут решающими в этом противостоянии.
Колдун, что призвал багбира из блаженного дрейфа разума, если Керек-Нор правильно помнит это слово - "лич". Как в личинке. В голове пронеслись несколько идей о том, где может лежать его филактерий. Или так назывались молитвенные коробочки, а личи хранят свой дух иначе? Надо будет вспомнить это перед тем, как он вернётся к медитациям.
Два юнца, из которых один странствует по Мультивселенной, а другая - из времён древнее самого багбира. Удивительно, что они были призваны в столь юном возрасте, через века и через миры. Он бы удивился тому, как оба обрели такую силу рано - но вспоминает, что магия пробивается и с самых младых ногтей. Возможно, искусственно выведенные. Возможно, предначертанные пророчествами. Может, просто талантливые или узурпаторы артефактов. Судя по интонациям, так как минимум молодой мужчина - точно. Он слишком беспокоится об этих игрушках: в конце концов, большую их часть можно легко спрятать или уничтожить.
Грубиян. Судя по голосу и интонациям - предпочитающий мастерству над телом грубую силу. Будет интересно даже посмотреть, как он сражается.
Древняя сила, пытающаяся звучать благожелательно. Керек, наобщавшийся с такими за годы вне-жизни, почти мог понимать его - и настолько же не мог доверять. Было бы интересно пообщаться - но не в нынешних обстоятельствах.
Холодный стратег, думающий в первую очередь об идейной, а не материальной, стороне мира.
Интересное сочетание. Под таким отрядом гоблиноид ещё не путешествовал. Во всяком случае, грядущее лучше рассматривать именно как путешествие. Очередное. Может быть, последнее - а может, и нет. Сравнение с танцем - ложно, ибо требует живой публики или страсти к творимому действу. Прямолинейное слово "бой", с учётом предложенной тактики действий - тоже некорректно. Противостояние? Слишком общий термин, Керек-Нор ведь прямо сейчас противостоит силе земли, что тянет его присесть на землю. Так что слово "путешествие" будет наиболее верным.

Керек согласно кивает на предложенный план. Как минимум, сейчас всё звучало просто и понятно. Он мог бы задаться вопросом про Астральный План, полный сомнений, что лич странствовал в нём сам - ведь можно было выдвинуться туда прямо сейчас, оставив тела физические в большей безопасности - но отверг эту идею почти мгновенно, взвесив сложности ориентировки в Астрале и возможности чужой защиты. Оставлять тело, впрочем, тоже было не совсем правильным. Стоило бы хоть попытаться его спрятать, пожалуй. И этим он тоже займётся, вероятно. Но уже на поле боя. Так что монах только подтверждает своё согласие с чужой задумкой кивком.
Конечно, какая-то его часть хотела завязать диалог, и, вероятно, собрать побольше информации о союзниках - но, прикинув еще немного, багбир принял бессмысленность этого общения. Даже вредность. Лишнее общение создаст лишние интересы и привязанности, что помешают миссии. И, вероятно, создаст парадоксы во времени или заразит лишней, ненужной тоской - по крайней мере, отвлекающуюся молодь.

Когда же Керек открыл глаза - они уже были на месте. Иагас пропал. Телепортировал ли их сам, погиб ли, и чары создал некто иной - не суть важно. Все равно и цели, и действия Керек-Нора не поменяются от этого знания, а потому ему не обязательно это понимать.

Он - и остальные - теперь на поле боя.
Дожди из крови. Разрушение. Какофония шумов и голосов, полных горечи, боли, ярости, ненависти. Горькая музыка. Множество оттенков красного и черного цвета. Не тот безмятежный гул серебристого моря, к которому он успел привыкнуть. И серебро тут, к слову, тоже не такое безмятежное, как в его мыслях. Старик оправляет плечи и принимает стойку. Выдыхает, собираясь с мыслями и чувствами.
- Вы справитесь, - голос его был слишком тих и скрипуч, вероятно, от слишком редкого использования связок физического тела за последние годы.
Он не знает, справится ли. Не думает об этом. Не думает ни о чём. Его разум безмятежен, ибо пуст. Его сердце пусто, ибо безмятежно. Его тело легко, ведь нет ричего, что обременяло бы больше тело-
- Спасибо, я вас слышу, - отвечает он гораздо четче и яснее телепатически, чем родным голосом. И выдыхает. Его, конечно, сбили посредь упражнения, упрощающего дальнейшее восхождение, но да ладно. Мгновения размышлений, осмотр союзников - и он находит нужную цель. Человек с мечом. Явно его он отмечал, как сильнейшего телом. И не ошибается. В голове возникаеет почти смешная мысль.
- Держись за меня, человек.
Он хватает с пояса склянку и опрокидывает в себя. И, уже чувствуя почти привычное трение, протягивает руки. Он готов ко взлёту. И, что ещё важнее - готов взлетать, если требуется, не один.

Шагдар даже отвлёкся на несколько мгновений: смотрел оружие. В частности - на молоток. Выглядит хрупким, но это - оружие жрецов. Страшно представить, что можно сделать с таким инструментом! Тем более, что о терпящем раны человеческом боге он знал даже из родного племени. Как минимум, было известно, что мешать целителю, даже вражескому, со знаком двух ладоней - очень вредная примета. И, слушая пространные речи дворфа, где-то это оружие явно укравшего (а не с могил ли мёртвых жрецов прошлого?), задумался на миг.
- Нет, спасибо. Мы не можем знать, что это всамделишное оружие, взятое честным путём. Вдруг это вещи, украженные с могил и проклятые богами? Я бы брать не стал, - мотнув головой и подтверждая свою зашоренную твердолобость в вопросе суеверий, Неспящий вернул своё внимание к ребёнку.
- Ты можешь делать всё, что тебе заблагорассудится, - Шагдар попытался шепнуть так тихо, чтобы его не услышал торгаш, но достаточно громко, чтобы его нравоучение достичгло цели.
- И я не буду тебя осуждать. Честно, - и, внезапно, в этом была правда. В конце концов, воровство - это удел слабых, а это ребёнок женского пола, к тому же, неорочий - воплощение слабости. Для неё это оправданный и обоснованный способ выживания. Жалкий и бесчестный, конечно, но глупо будет отрицать, что такое имеет право существовать. Ведь боги породили и сильных, и слабых, и поставили сильных над слабыми. И сейчас, как более сильный, он учит слабую - так, как всё и должно быть.
- Но мы приняли его, как подобие гостя в своей повозке. А ты знаешь, что гостям вредить нельзя?

Ургх!
Ведь всё так хорошо начиналось - но нет, мелким и жадным дворфам, не знающим уз расовой солидарности, обязательно нужно расстроить орка встречей с сородичем, быстро перетекшей в товарно-денежную сферу. Они что, и дня не могут без торгов?
Если честно, он до сих пор не до конца понимал, зачем в принципе нужны деньги. Может, именно потому его и раздражало подобное поведение?
Решив, что лучше не влезать в дела двух дворфов, орк сконцентрировался на другом. Дорогой занимаются одни, торгами - другие, а он... А он обеспечит, чтобы все это прошло проще и безопаснее. Склонившись к телеге, орк пытается нашептать его проснувшемуся ребёнку:
- Чужие сумки не трогай. Я слежу.

Что...
Что только что произошло?
В ушах звенело. Голова раскалывалась. Правый рог... ох, он так не болел даже в момент, когда по воле второго хозяина Аякс был на гравировке. Может, инородцы и считают, что минотавр чувствует свои рога слабо - это не так. Вырезание на них узоров - процесс болезненный и довольно кровавый. Особенно если мастер работает с быколюдом впервые.
Так что он почти инстинктивно ощупывает голову и рог.
Не треснул. Крови нет. Кажется, жить будет, хотя и голова все еще кружится.

Пришлось простоять еще несколько секунд, приходя в себя. Да, он... он был в порядке минуту назад. Стоял на вершине той скалы, о которую сейчас опирается боком. Наслаждался - за неимением лучшего слова - соленым ветром в шерсти, тишиной и осознанием, что никто не мог ему приказывать. Странное ощущение. Было не совсем понятно, что делать и куда идти. Вот он и сделал шаг, а там...
А "там" уже превратилось в "тут".

Кажется, этот ушиб рога (и черепа) был глубже, чем казалось: он слышал какие-то голоса. Больше, конечно, шум в ушах (и это не умиротворяющий бой волн о скалы!), но он готов поклясться именем своего первого хозяина, мир его праху: он слышал голос. По меньшей мере один. Аякс оглянул воду вокруг. Задумался. Ему нужно попасть на большую землю. Либо пешком, либо по воде. Водой опасно. Пешком - тоже.
Но...
Нет. Он вскарабкается обратно и пойдет по скале. Сейчас, когда голова гудит, а на шее - железо, его шансы нормально проплыть малы.
Он, конечно, всего лишь раб, но даже ему хватит ума это понять. Оттого - рогатый пытается идти по скале снова. В этот раз - куда больше придавая каждому шагу. Он переоценил надежность поверхности, но больше этого не случится. Во всяком случае, если Аякс и теперь упадёт - то осознанно! И с одной только мыслью:
Просто следи за копытами и не смотри вниз. Следи за копытами.

Так вот они какие, боевые раны. Открыто кровящие. Пульсирующие. Открывающие сознание. Сминающие дыхание. Распаляющие внутри что-то, давно, казалось бы, забытое. Ранее пробуждаемое лишь глубокими пением жрецов и боем барабанов. Развернувшись, орк мгновенно выхватывает клинок и пытается поразить существо снова. Озлобленно. Гневно.
Мимо.

Давным-давно (около года назад), далеко-далеко от этих мест (в нескольких неделях пешего пути) жил да был один орчонок. Звали его Шагдар. Шагдар был обычным орчонком. Но однажды, когда все настоящие орки пошли на войну, он струсил и сбежал с поля боя. Предал семью. Предал друзей. Почему? Возможно, он был просто слабак и боялся боя. Возможно, ему в голову ударила неорочья блажь и он поверил в возможность ненасильственных войн против злобных гоблиноидов. А может, он и вовсе с ними сговорился?

Довольно забавно, что именно сейчас, в своём первом настоящем бою с тех самых пор, Шагдар повёл себя почти так же. Настоящий противник, живой, чудовищно страшный и сопротивляющийся - это не медленный и неуклюжий зомби, которого просто противно трогать, но можно, если не подставляться, и вовсе взять под руки и дотащить до церкви. Это не просто проваливающийся пол, из-под которого можно вытащить кого-то. Это угроза! НАСТОЯЩАЯ! УГРОЗА!
Ой, погодите!..
Это ж стоит, дрожащий, уже не трусливый орчонок Шагдар. Прикрывается щитом, едва-едва выглядывая из-за щита, уже некий воин, зовущий себя исключительно Неспящим.

Он ведь из-за этого же в своё время и попался. Нет, нет, нет! Сейчас все будет не так!
Он глубоко дышит. Он унимает дрожь. Он бурчит на орочьем пару слов, словно мантру, словно молитву, собираясь с мыслями и силами. И, наконец, Шагдар находит в себе силы сделать то, что давно должен был. Даже две таких вещи.
Во-первых, на ещё пружинящих то ли от желания развернуться и дать дёру, то ли от неустойчивой почвы, то ли от внезапного прилива уверенности (которого не было) ногах сблизиться с чудовищем и провести атаку, наконец. И длаже не голыми руками - движением отработанным, но явно не используемое довольно давно, орк выхватывает с пояса меч и пытается отрубить это твари... Что-то. Или отсечь? Ну, хотя бы попытаться! И что, что оно каменное? Камни ж рубят, вроде, всякими долотами, как он успел понять?

А во-вторых... Ну, поняв, что одним ударом не справится, Неспящему осталось совсем немного.
Есть одна орочья примета, касающаяся как раз защиты армии от чудовищ и прочего колдунства. А это ведь оно, да?
Шагдар мечом ударяет о щит и проводит этим же мечом черту между собой и монстром. И бурчит молитву, совсем короткую: "В битве с противником неизвестным, лукавым, неведомым, помоги мне!".
Справедливости ради, на орочьем языке весь этот словарный оборот занимает каких-то десять слогов, отчего и считается короткой молитвой.

Ощущения безопасности самому Шагдару это не прибавило, так что он не был уверен, что примета сработала. Но надо же верить, да?

Бессознательность была лучше сна. А пробужддение... Ну, главное, что оно было. И в том же составе, что и потеря сознания. Благодарно кивнув Октавии, Кен попытался пораскинуть мозгами и осознать, что сейчас происходит. В голове были только огонь, дымы, взрывы и крики. И если в норме эти вещи Кендрика радовали, то в этом контексте...
- Да, Лиз, лажа. Самая лажовая из всех лаж, - и не поймёшь, шутил сейчас Кен, придуривался, или просто пытался заставить себя не думать ни о чем, включая то, что все беды, произошедшие с семьёй за последние сутки, что он помнит, могли случиться по его вине. Ведь если Оно было за штормом, разве не могло Оно охватить и тех мятежников?
К счастью, труд стал лекраством от таких мыслей: не давал думать о плохом. А труда было много. В первую очередь - сначала донести до нового места, а затем поставить на ноги Лиз. Может, она и гениальнейший повар. Или не воин. Но на необитаемом острове нужны не повара и не бойцы с мечами наголо, а именно девушки: прекрасные, милые, целеустремлённые девушки!
- А теперь не двигайся, пожалуйста. Может быть больнее. И лучше хлебни, может, поможет с болью, - невозмутимый, Кен предлагает своей девушке пиво. А что? На пьяную голову боль не запоминаешь!
Вспоминая курсы первой помощи, бывшие частью обучения в академии, Кендрик попытался поставить Элизи на ноги. Врачей не было, так что оставалось надеяться только на себя. И на то, что он не сделает ещё хуже.
Что там нужно сделать сначала? Наложить бинты, связать турникетом, вывести из организма стрелы, сломать их в конце? Нет, глупость, тогда пойдёт кровь. Ещё больше.
Нет, не так! Турникет для иммобилизации, обломанные стрелы, вытаскивание, бинты, вот!

Эта приторная вонь Коррелоновых выродков стала чуть тише - и потому орог позволил себе некое подобие расслабления, еще несколько минут поглаживая своего ящера и шепча тому, что все хорошо, плохие эльфы не украдут его и не принесут в жертву своему Селдарину. Правда, вскоре это переросло в ласковое рокотание, переводимое примерно как "Кто хороший ящер? Ты хороший ящер!"
К счастью или нет, орку не дали долго компостировать мозг несчастного животного: почти тут же подоспели и остальные.
- Что там, Олаф? - клыкастый прищурился. И уже понял, что зря спрашивал Олафа. Очень зря.
- Боги хранят, - кивнув в знак приветствия уже знакомому воину (а затем суеверно сотворив пальцами святой символ на его лицо, впервые за время знакомства увиденное) друид предпочёл... Оставить остальных объяснять. Разве что уточнил, уже направляя ездового зверя в путь:
- Поверь, я знаю о ваших богах... но если я умру, а вы похороните меня без благословения Юртруса - я вернусь и устрою вам взбучку за ненадлежащие похороны, - хохотнув, чтобы немного смягчить реплику служитель богини жизни поехал вперед, к будущей стоянке!

Как ни странно, в целом Шурат, несмотря на свои фанатизм, паранойю по отношению к дедам ("я тебя запомнил" было единственной реакцией шурата на оправдания Хершела) и орочью природу, был полезным спутником. Во-первых, окруженный со всех сторон идейными врагами, он вынужден был всю свою назойливую пропаганду веры сократить до тихих молебнов в полночь да пары часов медитаций вместо утреннего сна, пока еще не вернулось это раздражающее жаркое светило.
А, во-вторых, он... Оказался на удивление продуктивен. Буквально! На привале, начинавшемся все так же с краткой молитвы, орк сотворил небольшое чудо. Чудо выглядело, как обе ладони, полные пирамидками широких, с палец в диаметре, красных ягод. Вкус у них был водянистый, да и съедались те за один укус - но, по заверениям самого друида, питали силы получше, чем любой паёк. Так что, раздав диковинные плоды, в которых не было даже семян, да попросив возблагодарить за питание Матерь Пещер, аколит вернулся своим обязанностям. И даже более того - он ешё и наполнил свежей водой все бурдюки! Так что отчасти мысль взять с собой клыкастого оказалось верной.
***
Эльфы. Опять эльфы. Боги, ему что, и так эльфов мало? Почти рыча, дитя Груумша смотрит на остроухих разбрйников недовольно. И... Медленно, опустив ящера и оставив того сидеть, направился к остроухим, говорившим с остроухими.
- Послушай, эльф, - Когтелом влодил в обозначение чудой расы столько желчи, словно слово "эльф" было эвфемизмом насильника детей, не меньше!
- Мне не важно, из какого надземного улья вы вышли. А вам не должно быть важно, зачем и куда вышли мы, - ладно, легкая паранойя была не самой легкой. А может, это раздражение от солнечного света?
- Если тебя не устроит ответ "идем защищать благословенный край от тварей хуже эльфа", то знай: иных вариантов не предусмотрено.
Затем, подумав, что он все-таки говорит об этом при эльфах, друид уточняет, но уже тише, только для "своих" ушастых:
- Да, это языковой оборот моего народа. Надеюсь, вы не держите на меня зла... По крайней мере, за этот раз.

- Mothraga, no'ku, kaggar-kagg, no'ku - Орк же шептал своему явно не любящему снижающийся свет ящеру, успокаивая и ободряя животное, на урчащем, как ласковая к своему потомству медведица-мать, на орочьем, аккуратно гладя тыльной стороной ладони шею осёдланного зверя.
Он не стал участвовать в диалоге со стариком как минимум потому, что им уже занялся Марсий. Что же... По крайней мере, хоть какой-то толк от полуэльфа есть. А ещё потому, что открой орк рот - и из него польётся ксенофобная пропаганда, которая деморализует всех неорков и поврехностников, а неорков-поверхностников - к которым относились буквально все его спутники, за исключением нескольких дварфов, дроу и гнома - деморализует вдвойне.

  Некоторые зовут магию наукой. Иные - чудом.
Пускай Давор не видел в себе художника, для него сотворение заклинаний всегда было сродни искусству. Не такому, как новомодные песенки пришлых народов. Это искусство танца под светом полных лун, искусство прекрасного обряда Старой Веры, искусство песни, что взывает и к себе, и к миру вокруг, позволяя расширить границы восприятия. Да, не открыть завесу мироздания - ибо магия рядом, под рукой, и ощущение её - не следствие колдовства, а, скорее, естественное положение смертных, которые просто начинают чувствовать дар Сибериса намного острее... С помощью, собственно, колдовства.

  И потому, оканчивая заклинательный речитатив, Давор испытал... Экстаз.
Нет, не восхищение на грани с исступлением - его-то Давор испытывает каждый раз, когда успешно колдует.
Этот экстаз - взрыв ощущений, частичная отрешенность от материальной... материальности, где жетон-пёрышко - это просто железяка, что замедлит падением. Теперь же... Он слышал. Видел. Ощущал.

  Есть такое веселое явление, как синестезия. Его, как слышал Давор, Джораско описывали уже как пару десятков лет назад. Это когда ощущения перемешиваются меж собой, и цвета можно услышать, вкус - увидеть, а звук - понюхать. И потому себя Давор гордо потом перед отцом называл синестетиком - и получил потом непонимающий взгляд.
Но факт оставался фактом - он воспринимал магию... Очень остро. И разнообразно. Вон, например, с самого верха трубы сияет силами Вызывания Волаар. Рядом, повинуясь заключенным внутри преобразующим силам, пели жетоны. Буквально пели - он чувствовал этот звук, низкий, монотонный, непрерывный - одноразового зачарования. Впрочем, этот белый шум сам Давор давно научился отметать. Не сразу, но научился - ибо они везде и всюду в этом Шарне.
Наконец, молодой полуорк убирает бумажки. И... Проводит пальцами над телом. Он не чувствовал, как собственные пальцы вязнут в узорах нечестивой школы Воскрешения. Он принюхивается - но тут нет и сладкого, дурманящего, напоминающего тапиоку Очарования. Затем - приглядывается ко всему телу, и, даже коснувшись лба того пальцами, касается языком пальцев.

Ни. Че. Го.

  - У меня плохие новости. Эйрвин? Лорелей? - полуорк осматривает эльфов, уже принявшихся за болтовню, и принялся собирать собственные бумаги.

  - Сам труп не подвергался воздействию магии. По крайней мере, долгосрочной и в момент смерти. Вариант с магическим приказом, порчей и толчков можем отклонять. Магических предметов при нём тоже нет, - и, наконец, Давор распрямляется. И смотрит на остальную толпу. Потому что зевак слишком много... И все они, конечно, тоже мешают детальному восприятию. Не то, чтобы Давор был против ощущать магию, что те принесли с собой - но, чтоб им всем радикулит грозил в тридцать лет, их было слишком много. И все фонили. Вот, например, этот мужик, что косится на него нездорово, со своим поющим о собственом Преобразовании ножиком. Или вот... Гражданочка свидетильница. У неё кулончик такой, что при одном взгляде на неё начинает привычно колоть глаза Прорицанием. Потому, отводя взгляд от девушки, орчонок (ведь маленькая собачка, как известно, до старости остаётся щенком) в итоге уперся взглядом в дверь - и был вынужден уже зажмуриться. И снова резь! А предупреждать о таком нельзя? На эти чары же буквально смотреть больно!

  - Он гостей явно не хотел. Дверь зачарована. Прорицанием.
И, наконец, с чувством выполненного долга, Давор оглянулся на коллег. Опять. Хоть у них ничего серьёзного и связанного с Прорицанием не было. И слава всему миру за это!

  - Что там говорят свидетели? Простите, слушал вас вполуха.
И сейчас тоже слушает вполуха, на самом деле - вместо этого Давор общается на два фронта - и с обычными смертными, и с сияющим крысёнком. Молча, впрочем.

  Волаар, найди Элейн. Есть что важное - пищи, - кивает Тарашк не только собственным мыслям, выслушивая тем временем и речи остальных. Удобно, всё-таки, быть колдуном!

Зог... Ошибся. Комнатой. Что за странное словечко - ка-би-нет. Такими надо странные штуки называть, а не просто... Места со стенами и крышей. Его пару раз огрели магической (это же магическая академия, тут всё магическое!) книгой по лицу, ещё два раза - попросили выйти, один раз он вообще зашёл в бабскую уборную... Правда, он так и не понял, что они там, в этой уборной, убирали. Ай, бабы - что с них взять!
Но в итоге, спустя довольно длительные блуждания, он оказался на месте. Как он это понял? Потому что тут были другие нормальные! Ну, почти нормальные. Нормальные орки с книжками не сидят, не то, что эти двое - но да ладно. По крайней мере, они всё ещё нормальные, потому что орки. Немного. но орки! А значит, что-то хорошее в них, наверное, было.
Не зная (и не особо знать желая), как тут правильно себя вести, исчадье бухается за первый свободный стол и останавливается, рассматривая огонь промеж собственных рук. Вызвать пламя было делом техники, делом врожденным. Оно не жглось даже - по крайней мере, пока - и лишь прекрасно трепыхалось меж когтей, когда танарукк сжимал и разжимал пальцы. Хотелось верить, что его научат тут чему-то хорошему с этим огнём, чему-то боевому.
А пока... А пока он будет смотреть на эту ляпоту собственного производства, почти даже не дыша. И хватит ему.

Бао прижал когтистый палец к губам в ответ на все чужие метания. Они, как для Бао, ходили слишком шумно.
Нда, похоже, этих желторотиков всему придётся переучивать!
А пока - он склонится и каждому в самое ухо шелестяще прошепчет, притом каждому - своё:
- Наттрамн, они защитили лагерь колдовством, - к счастью, наклоняться не пришлось. Даже наоборот - распрямиться и чуть-чуть привстать, чтобы говорить это как можно тише.
- Умный мой, у тебя нет чего-то чароломного? Их колдунья что-то сколдовала над стоянкой, - к счастью, нагибаться пришлось не сильно. По крайней мере, чтобы одарить краснокожего толикой информации. Он ж учёный, он явно что-то, да может!
- Колдунья зачаровала их лагерь, девочка моя. У нас проблема, - последней внимания удостоилась гоблинша, до которой багбир буквально согнулся пополам.
Затем, подумав, багбир медленно качает клинками. В своей скрытности он уверен. В чужой - не слишком.
- Лучше отвлечь одного из сторожей на шум. Звериный. Умеет кто подражать животным? - багбир оглядел всех троих задумчиво. Резню пропускать он не хотел, как и оставлять всё младшее поколение беззащитными перед этими тварями. Потому что это ЕГО младшее поколение.

Жаль, но полукровка не успел насладиться симпатичными пейзажами Дубомостья со всеми его голубыми ресторанчиками, уютными таунхаусами и добрыми рабочими по благоустройству. Увы, его слишком быстро прервал труп. Настолько, что он даже от шока выронил листочек, что не успел пока сжечь и выбросить. И дело не в том, что его напугал сам факт появления мертвеца - в родном болоте он даже препарировал трупы под отцовским началом и мертвечины не боялся. Это просто было... Внезапно.
- Да, он точно мертв, совсем и насмерть, - Давор тоже поспешил склониться над телом. В отличии от остальных, трупа он не касался, а просто сухо анализировал полученную информацию.
Мертвец упал, притом молча, на землю. Выводы делать рано, а вот что делать - полуорк уже знал. Понимал, во всяком случае. Не важно, упал этот несчастный атласный халатик сам или его скинули. Важно другое - нужно, пока ещё ничего не пропало, приняться за расследование. И пока остальные занимаются вопросами в материальном аспекте, Тарашк займется ими же со стороны более метафизической - ибо, грубо говоря, магия была его единственным талантом. А потому, сняв с плеча Волаара и прошептав тому в голову, мол, малыш, пора работать - полуорк опустил крысеныша на землю, надеясь, что тот сможет заползти под дверь.
А пока волшебный зверек ищет вход, его не менее непутевый владелец тем временем тянется к тубусу. Как и всегда, в общем-то. По меньшей мере, если на мужчину были наложены подчиняющие чары - он смог бы это выяснить. А это... Полезно. Как минимум - отрежет часть версий. Так что, достав памятку о том, как околдовывать магией Прорицания, д'Тарашк оглядывает коллег, получая молчаливое согласие на проверку.
И, наконец, начинает бормотать заклинание на урчащем орочьем языке, призывая на свою сторону особое чутье до чар, чтобы быть способным видеть волшебные ауры.
Может, банально, может, долго - но как иначе?

- Врейлар. Меня зовут Врейлар. Да помогут тебе добрые Боги, Абелард. Я буду рад твоей победе, - полукровка сдержано кивает своему противнику. Врей понимает, что ему его богиня сейчас помогать не слишком намерена, да и в Абеларда. насколько он помнит, верит его семья. Впрочем, попробовать стоило? В конце концов, богиня знает - пускай он и сражается, но не зря. А лишь для того, чтобы не сражались иные. Так что... Да. Попробовать стоило.
Взяв себя в руки и сделав шесть широких шагов навстречу противнику, полуорк достаёт одним движением с пояса скимитар и пытается нанести по врагу удар. Секущий? Режущий? Рубящий?
Лишь бы не задеть важного сосуда и не повредить чужие сухожилья - такие раны будет больнее лечить.
Не в силах на это смотреть, полуорк зажмуривается, когда меч должен удариться о чужой доспех. О, Богиня, что же он делает? Да, это не совсем правильно... Но нужно, верно? Да, нужно! Нужно! Он сдержит себя!
Это просто бой нужный, чтобы прекратить эти бессмысленные турниры!

И всё-таки дварфы были даже не отвратительны, но... Просто противны!
Они оказались неспособны даже самостоятельно выяснить, кто именно убивал левую руку их королька. Какие же, однако, у них должны быть маленькие мозги. Впрочем, Шурат не был настолько расистом, чтобы это совсем мешало делу - он, как в бардовской смешной истории, доказывал невиновность дроу, и стал первым, кто крикнул "Убийца" в сторону настоящего убийцы. Не потому, впрочем, что пришёл к этому выводу сам - но перекричать гневливого служителя Лютик, кровь от крови Одноглазого Бога, труднее даже целой комнате, набитой дварфами.
Правда, в погоню он не бросился - а остался сидеть под стражей, пока не выяснилось, что, в общем-то, орк оказался прав. Извинений ему не принесли - но и он не собирался прощать дворфов. Так что, лишь кивнув стражам, он удалился. Его ждала долгая ночь и ещё более долгий день.

Он пытался узнать, есть ли ещё хоть один представитель Анклава, кто мог бы оказать помощь - но, к полному разочарованию орога, он оказался в сердце цивилизации: само собой, тут не было представителей друидского анклава - пускай даже и обычно враждебного. С Джессур... Ему было уже ОМЕРЗИТЕЛЬНО.
Баба... Нет, даже не так. СЛАБАЧКА. СТАВИЛА. УСЛОВИЯ. ВОИНАМ!
Видят Боги, он хотел придушить эту самку рода человеческого наместе, впиваясь когтями в кожу шеи, а потом рвать плоть клыками, чтобы сделать эту непокорную хотя бы тихой в смерти - но он сдержался, молча перебирая ожерелье с бусинами на руке. В отличии от остальных, переговарившихся, он не дал жентаримке никаких обещаний - его и так заставляло задуматься над своим исполнением слово, данное Мористе Малкин. Убить этого полуэльфа, что ли? Или сопроводить до могилы?

Он долго спал, и ещё дольше молился - по меньшей мере, полчаса до сна и полчаса после сна, а встал Когтелом... Рано. Так что, вероятно, он мешал Тулдру спать, но самого жреца Лютик, конечно, это не смущало. Зато Тулдр, наконец, смог узнать, кто же есть божество-покровитель Шурата - не то, чтобы клыкастый был намерен говорить всё, но небольшую проповедь прочитал.

У Баттлхамера орк без лишних слов, с одним лишь подразумевающим согласие кивком, забрал... Цацку. Большую, красивую цацку на толстой и длинной цепи (даже у этого служителя цепь с шеи доходила почти до самого пупка) со странным медальоном фиолетовых камней. Всё-таки, глаз на отмеченные богами артефакты у орка был, так что он не постеснялся её прихватить. И уж тем более не постеснялся позднее заставить Тулдра, как арканиста, оную опознавать - и с тех самых пор носил, не снимая.
Особенно хороша эта цепь смотрелась с новой шубой из медвежьих шкур, за которую друид не постеснялся отдать последние деньги.

Остаток времени для приготовлений Шурат провёл на ногах - выучивал имена новых спутников, играл в шахматы с благородным человеком, ходил по Гонтлгриму, один раз дружески выпил с Саммерголдом и благословил уже умершую дворфийку стать честным воином своего бога в посмертии, все ещё не зная - как лучше соблюсти данное ей обещание.

Получатели: Тулдр Айронбрэйн.

Дартак буквально был счастлив иметь на руках так много побед. Грубо говоря, он за раз, уже раненый, пересилил... Пятерых! А, нет, погодите! Вонючка, три крысы, та... Штука, гриб, вот эти трое, и, фактически, еше вот эти двое - уже одиннадцать трупов за каких-то три часа с перерывами на поесть и попить!
Да он герой!
В любом случае, оставлять тут все эти прелести не надо. Колдун смело хватается за ещё один проклятый предмет. Кто бы что ни говорил, но эти "проклятья" более чем полезны!
Во-первых, у него теперь ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ и ВНЕЗЕМНОЙ вид с этой царской пурпурной кожей, а во-вторых, никакие трусливые эльфовкие стрелки ему уже не страшны!
Гра!
И к слову, об эльфах... Тут же лежит один. Ох, как много сейчас предстоит работы.
Колдун берет, впрочем, снова меч - им удобнее рубить - и снимает с плеч головы и человека, и эльфа. И... Насаживает их на копья, что эльф носил при себе, и оставляет эти самое копья с головами торчать из ведра. Мало кто знает, но это, в переводе с орочьего - знак почтения к умершим воинам! Хотя... Эльф - это все-таки эльф, его хоронить,как воина, не солидно. Так что, к несчастью души Тамиорна, его голова была оставлена безухой. Это - самые лучшие трофеи!
Затем полуорк безо всяких стеснений взял с мертвого тела кирасу. Легкую, крепкую и наверняка очень дорогую. К тому же, ещё вымаранную в теплой крови, да и добытую, технически, на поле боя!Получше его прокрашенной кольчужной рубахи!
Недолго думая, полуорк переодевается уже в неё. И решает отдохнуть немного - бойня и разграбление очень, знаете ли, выматывают. Особенно когда экипировка, украденная и собранная, весит, больше, чем половина собственного тела.
Так что да, как завещал сохранивший свою мудрость в веках орочий шаман с красноречивым именем Нелич: напиться, напиться и ещё раз напиться.
А ещё, уже против велений Нелича, умыться - а то он что-то совсем вспотел.
И, знаете, после этого Дартак правда начал чувствовать себя настоящим воином, а не дезертиром. Так что, взяв в руки факел и снова его зажигая, полуорк смело направляется на БОЙНЮ!
В единственный неразграбленный коридор!
...А, их двое? Ай. Тогда - напра-а-а-во!
В конце концов, его дело - правое!

- Прошу, прости меня, прости за каждый грех, что я хочу совершить, за каждый удар, что я сейчас должен нанести. Клянусь именем своим, именем слуги твоего, что не даст моё оружие врагам смерти, что не хочу я вредить этим людям - но должен, и потому молю о прощении твоём, - бормоча в реликварий молитву, Врей собирался с мыслями и планами. И - постыдно убрал святой символ в рюкзак. На арене он выступал без благословения, и, закрывшись щитом да ударяя противника плашмя, довольно легко отправил последнего в нокаут.
Добивающим (или, вернее, выбивающим из сознания) ударом клыкастого был удар лбом о лоб - схватив противника за плечо одной рукой, жрец искренне попросил прощения перед ним, а после - ударил головой об чужую с громким стуком - и аккуратно уложил бессознательного на землю. Это было... Тяжело. Долг просил о еще меньшей боли, причиненной безвинному живому человеку, что из-за Врейлара теперь рисковал пару недель пролежать в кровати с болями по телу. Кровь же... Кровь жаждала еще больше крови - изначально Врей хотел придушить противника, но тот был хилым, а полуорку не хотелось повредить ему еще сильнее.
Так что жрец... Да. Он возьмётся за одно дело во время перерыва (предварительно отвесив и Хирану, и Кассандре комплементы о искусстве войны, в котором сам оркокровый не понимал почти ничего).
Он должен найти эту самую Зорьку и извиниться перед ней - а потому будет ходить мимо людей, стараясь не слишком потерять направление среди многолюдной толпы и выспрашивать, видел кто девушку по имени Зорька.
Он хочет верить, что все пройдёт удачно.
Есть он пока не хотел, а силы до конца восстановить не смог - вероятно, Эльдат все еще растроенна своим блудным служителем. Но у полуоока была благородная цель - он хотел получить авторитет победителя состязаний и попросить людей больше друг друга не калечить. Вообще. Ни под каким праздничным предлогом.

- Вот же... - Грандр бы ругнулся сейчас. Смачно, тяжело, многоэтажно ругнулся, чтобы утишить душевную боль от потери последней приличной пары штанов. Теперь же каждый увидит, что у него-
А, точно. Сейчас логичнее будет строго обратное. Полуорк срывает с себя остатки штанов одним резким движением, гордо и свободно сияя... Кольчужными штанами. Он не идиот, чтобы соваться в бой без брони! А еще у него под кольчугой слой поддоспешника.
Все-таки в чем-то Грандр был стереотипным полуорком: он даже на ночь не снимал броню. Только менял её на легкий доспех, чтобы совсем не спариться.
- Что, вы кольчуги никогда не видели? В порядке я, в полном и абсолютном порядке. Люси, давай ты лучше одного только Большого Эфа, ладно? Я цел, в принципе! - на этом моменте Грань показательно поправил кольчужные штаны, пряча искусанную ягодицу и немного порванный поддоспешник. Признаваться в ином было просто стыдно.
- Фред? Да спокойней ты! Магия трансмутации не способна принести к вечным изменениям живого организма! Это точно пройдет! Может, на недельку где-то, но пройдёт?
В насмешку над ситуацией ехидный ворон, все еще не слезая с плеча Стива, прокаркал беззлобно:
- Ах, мой добрый Августи-
- Зарунар.
- ...Августин! Августин! - да, эта песенка невервинтерского барда времен Магической Чумы, конечно, была прекрасным описанием их нынешних проблем: денег нет, все в грязи, Крысы утопают в собственной крови... Но, пожалуй, деморализация была излишней. А потому ворон, нахохлившись, каркнул "Пр-рости" - и, притворяясь обычной, немагической птичкой, ткнулся головой в Стива, будто прося о защите от хозяина.
- Все хорошо. Сейчас посидим, подумаем тактику, чуть продышимся - и за ядом. А Бор-
Выдавать старику информацию? Ни за что!
- ...щевик обыкновенный собрать можно будет и за городом, с этим проблем не будет!
Господи, что он несёт, что он несёт!
Нет. Он должен заняться иными вещами - например, обезопасить себе путь отхода. Ну, как обезопасить - сделать его опаснее для всех, кроме себя самого.

Праздник выдался... Скучноватым. Если бы не попытка показать некое подобие уважения Богам (и нежелание быть прирезанным во сне) - Бао позволил бы себе проваляться всё это празднество. Но раз уж пошла серия боёв - то, как единственный, хоть и хороший, боец Скимитаров, багбир не мог не позволить себе небольшое участие. Пара клинков, короткий поклон противнику-западнику (тот оказался хобгоблином - они такое, вроде как, любят?) - и в три плавных шага и три же плавных укола Скимитар уже избавился от противника и вернулся к заточке клинка. Что? Неужели кто-то думал, что настоящий багбир будет тратить силы на какой-то там бой? Он не мальчишка, чтобы распыляться перед грядущими, и явно важными, событиями. Нет, нет. Да и разумнее всего показывать силу сразу - до того, как кто-то ещё решит драться умело. Или, кажется, не-Скимитары называют это "нечестная драка?". Не суть. Главное - расчёт, скорость и понимание, куда стоит бить. Чаще всего оно приходит с опытом, но тут уж кому как повезёт.

Остаток празднества - с шаманом, со сборами, с наставлением своих подопечных никуда не уходить, с походами - Бао и вовсе провёл с куда более напускной ленностью, чем нужно было. Конечно, он не какой-нибудь Опустошитель из Академии, чтобы быть величайшим гением дедукции, но и скромного таланта чуять самые плохие исходы хватало. И шаман (Бао чуял самим нутром. что был это... не совсем шаман), и багбиры-пижоны в команде, и разленившиеся гоблины - всё это, вне всяких сомнений, было в новинку. Всё это, без сомнений, толкало даже к Скиггарету в объятья - но нет, Бао'Ор'Рет никогда не отступится. Не так просто. И не сейчас. В конце концов, у него слишком много дел.

Даже если таких... Бытовых. Он не просто так, в конце концов, жил на болоте. Конечно, он привык к охоте на гигантских жаб! Правда, обычно у этих жаб были ещё клыки и вера в Груумша - но это не так страшно. Не так страшно, как вся остальная ситуация. Мало того, что эти идиоты выдали карту не тому специалисту, так ещё и оставили охотника в компании неженок, явно неспособных за себя постоять.

Багбир? Да посмотрите на его шерсть - вся лоснится, пушится, чуть не сияет. Таким неженкам на болоте делать нечего.
Гоблин? Да посмотрите на её рост - это же совсём ещё ребенок. Средли Скимитаров такая мелочь сидит в землянках и заготавливает пищу на зиму, не больше. Впрочем, приманка для жабы тоже нужна. Авось, мелочь даже и выживет.
Хобгоблин? Ну, тут и говорить нечего - с расой строителей, жрецов и насаживателей цивилизации Бао не уживался в принципе. Уважал, конечно, за ту власть, какую им получалось порой насадить - но, видит Гранкхул, эти идиоты сковывали сами себя. а потому чаще всего оказывались, в общем-то, бесполезны и в бою. и в настоящей жизни. Такой, как, например, ориентировка на болоте. И именно этому тупице выдали карту.

Хруггек, дай Бао достаточно стойкости, чтобы выдержать этот балласт.
Гранкхул, покровитель и учитель, дай Бао достаточно мудрости, чтобы суметь оставить этот балласт, не вызывая подозрений!
Они ещё и явно не знают, что делать. И явно не способны думать, глядя на остальных - как минимум этот... Наттрамн действительно думать не умел.

- Ты силён от Хруггека. Я - от Гранкхула, - подмигнув (или, может, просто моргнув?), собрату по расе, старик почти мгновенно переключился на Аракона -и почти повис на краснолицем, шепча громко почти в ухо.

- Не думаешь, что в руках мастера эта карта будет полезней? Будь разумен, отдай её мне.

Он никогда не хотел этого.
Никогда этого не просил. Но... Видят боги, оно свершилось. Врейлар чувствует смерть, как странную тяжесть в затылке. Как торчащий из груди черенок стрелы, столь удачно попавший в зазор брони. Как вскипающую кровь, пока он и вовсе, кажется, упал.
Он никогда не любил смерть. И не хотел умирать.
И не умрет. Не прямо сейчас. Он будет жить, пока боги позволяют ему жить.

Эльдат, Миродательница, прости своего блудное ученика

Кажется, сейчас он должен принести в жертву нескольких людей, чтобы вернуть в эту рощу заслуженный мир и покой.
Кажется, он должен остаться в стороне, оставив Фарна, Сальтрона и Хирана умирать. Потому, что саоевременно не приструнил неумного бойца.
Нечестно? Увы, но да.
Необходимо? Тем более.
- Простите меня. Я молю богиню, чтобы вы смогли это пережить, - бормочет Врей, глядя на падающего дракона.
Так что с нечеловеческим рыком поднявшись и вырвав из груди древко ранившей его стрелы, Врей...
Уходит, даже не прощаясь. Не столько по ому, что он трус или подлец, сколько потому, что ещё немного - и ему придётся нарушать свой обет смирения и ненасилия. А этого он позволить себе не может.

Пусть тот убийца, кто жестокостью тщится правду мою одолеть — погибнет. Пусть тот нечестивец, кто желает найти мою слабость — ослепнет. И дух его пропадет, и меч его упадет, и голос его — смолкнет.

Теперь останется лишь стоять на своем решении. И молить богиню, чтобы эти глупцы - ВСЕ эти кровожадные глупцы, включая кровожадного Вальхазара - выжили. И усвоили свой урок.

Путешествие выдалось ужасающим.

Яркие сны, напоминающие сюрреалистичные кошмары, с удвоенной силой звали его за собой, и лже-Ашур решился по прибытию на сушу попробовать отыскать существо, звавшее его (гноллы, их называют гноллами!) - и в то же время не-его - изо сна.

Было страшно. За умерших. И за убитого им. Потому что... Ну, в общем-то, Вилли прожил своё угасание в свою жизнь Вилли Льюиса без особого насилия. Он воровал и попрошайничал - но никогда не убивал и не видел смерти. Да и труп, обращающийся пеплом на твоих глазах - все ещё пугающее зрелище. И, чем больше времени проходило с момента боя и его адреналиновой вспышки, тем сильнее Вилли это понимал.

Так что суше он был рад, как ребенок - подарку на день рождения.
***
Запахи пряного жареного кофе, горьких рыбьих кишок, сладкого фруктового сока, соленой воды смешались, оглушая не хуже, чем шум живого порта, а некоторые вещи - например, чертов ВОЗДУХОХОДНЫЙ КОРАБЛЬ - шокировали и поражали воображение. Вилли смотрел на тонкую, волшебную конструкцию заяарованным взглядом - в детстве он мечтал о таких вещах, как ни странно.

Ладно, сейчас не до того. Собрав свои скромные пожитки (включая рваную куртку, ржавую саблю и родной амулет), Вилли отправился в бой... С чувством очарования от новой местности. Пожав Джарру руку и заверив, что орки - существа куда более культурные и спокойные, чем принято считать среди "беззубых". Да, о беззубых сказал орк, у которого как раз не хватало этих гипертрофированных клыков. И да, он сам выдумал это слово. Наверное.

В любом случае, сейчас он был в порту. В самой слишком разнообразной, а потому подозрительной, комппнии из всех возможных.

- Продать меч. Сходить в библиотеку, узнать о мире и о себе. Ждать вызова или думать над остальным по возможности. И... Заняться магией, пожалуй. Хочу попробовать продолжить колдовать. Если хотите - можете присоединиться, - Льюис облизывает губы немного нервно.

Глаза Вилли загорелись. Счастливо. Радостно. Одержимо.
Огонь, милый, родненький - отозвался.
А в голове всплыло осознание, что именно он делал не так. В смысле, он вспомнил, что именно было неправильным - как будто это знание всегда было с ним, вокруг него и внутри него, как Хайд в Джекилле.
Глаза Вилли загорелись идеей красивой игры с огнём, которую он вспомнил. И уже знал, как усовершенствовать. Должно быть, настоящий Ашур отрзвался на молитвы Ашура ложного? Хотелось верить.
- Спасибо. СПАСИБО! СПАСИ- ой.
Кажется, его красивую (И ТЕПЛУЮ!) куртку немного... Порвали. Зато амулет на шее остался на месте!
Его Льюис даже проверил, коснувшись рукой. На месте. Всё хорошо. Можно начинать!
Ибо он уже знал, что делать и что именно привело к ошибке. Во-первых, стойка - вокруг качает, а если он будет вызывать энергию от себя, да стоя враскоряку - то непременно упадёт. И хорошо ещё, если на борт. Вилли плавать не умел, А Ашур, хоть и был орком-богом, оставался орком. Существом, которое к большой воде, если верить собственной убежденности и Джарр, не приучено. Так что да, ему нужна мощная стойка - ноги шире, колени пригнуть, самому склониться немного вперед, а руки расставить на уровне груди.
И, наконец, можно начать настоящую вещь - колдовство. Огонь держится на двух вещах - дыхании и воле. Огню нужно дышать. Нужно быть сильнее, чем огонь, чтобы сжать его в руке. И, главное - выбрать правильные слова. Они должны быть не заученной молитвой, а яркой вспышкой воли - истинными, честными, живыми и немного злыми. Можно учить молитвы - но огонь хуже, чем другие стихии, откликается на мольбу. А потому Вилли глубоко вдыхает - и использует очередную сильную тряску судна себе на пользу, чтобы мгновенно взмахнуть руками. От груди поднять раскрытую ко рту, как поднимается выдыхаемый воздух. Он - как огонь, он точно так же ест воздух и оставляет после себя безжизненный дым - хотя пока это не дым, а только пар. После, частью того же движения - собрать руку в кулак и выбросить всю силу собственной воли, как один короткий, жаркий удар. Это и был, фактически, пока что только удар. Удар, полный жара.
- ТЫ БЫЛ ОТДАН ВОДЕ, НО В СМЕРТЬ ВЕРНЁШЬСЯ В ОГНЕ! - проревел Ашур своим вроде-как орочьим голосом на каком-то другом, тоже, впрочем, известном Ашуру и Вилли языке, пока этот сгусток жара становился всё горячее, буквально разгорался в полёте - и ударил обидчика.
Набравшись уверенности, гордый Сын Пламени уже позволил себе экспериментировать - он завёл негромкую песню о силе огня. Краткую, всего в две строчки - но с выдыхаемым воздухом собрал из себя еще немного тепла, обернувшимся новым пылающим снарядом.

- ...
На лице Шурата разом отразилиь и праведный гнев, и не менее богом дарённая ненависть.
- Во-первых, ты, грязный выродок Кореллонова чернокнижия, НЕ посмеешь называть ЛЮБИМЫХ детей Первого Племени отродьями.
Короткие черные когти служителя впились в мясо до боли, когда он сжал кулаки.
ОН ДОЛЖЕН УБИТЬ ЭТО ГНИЛОЕ ОТРОДЬЕ ТЁМНОЙ МАГИИ.
Морально, ибо Когтелом обязан держать себя в руках. Мать Пещер, дай своему служителю мудрости и стойкости, чтобы не перегрызть этой твари горло сию же секунду.
-Во-вторых, пока такие, как ты, наживаются на ложной безопасности городов, построенных лишь с тем умыслом, чтобы лишь больше ранить и разорить землю, я спасаю Подземье. В первую очередь - от иллитидов, которые не увидят разницы между мной и тобой. Может быть, ты когда-нибудь видел, как в мозг эльфа забирается их гнилостная личинка, прогрызая путь через голову? Может быть, тебе приходилось биться против собственного родича, против своего бывшего друга, ставшего пожизненным рабом из-за их нечестивых таинств?
Шурат громко выдыхает. И, наконец, поднимает с шеи свой... камень с грубо выбитой и добавленной руной в доказательство.
- Я служу не Одноглазому Богу, что никогда не спит. В конце концов, у меня два глаза, и ты это видишь. Уже это значит, что за всю свою жизнь, а я уже немолод, я не отрубил ни одной эльфийской головы - хотя порой ОЧЕНЬ хочется. Особенно - из-за таких, как ты.
Когтелом начинает рокотать утробно чем-то, похожим на смесь смеха и рыка.
- Я - дитя и служитель Матери Нашей, Матери Пещер - целительницы раненых и хранительницы покоя. Моя вечная и священная миссия - это возвращать в бой воинов и защищать тех, кто не сможет сражаться сам. И, как ты можешь видеть, сейчас я собираю бойцов для того, чтобы жили все - даже такие прогнившие выродки двуполого колдуна*, как ты. И, как ты можешь видеть, прямо сейчас я - один из тех, благодаря кому хотя бы Ролло Саммерголд ещё жив, а местные кузни продолжают работу. А что сделал для этих мест ты, кроме провокаций, отродье? - Когтелом почти рычит. Снова утробно, и снова по-звериному. Главное - не уточнять, что Мать Пещер - это жена Одноглазого, во всём ему подчиненная.
- К тому же... Именно ты только что отогнал одного из гостей этого, как его... Бру-еннора, верно? Не важно. Подгорный король пригласил сюда и его, и тебя - но почему-то только эльф считает незазорным не следовать законам гостеприимства, нападая на других.
Друид моргает, и берет секундную передышку.
- А теперь я попрошу лишь об одном - не мешай мне собирать армию, чтобы защитить это место. Я бы хотел, чтобы за одни свои оскорбления ты в наказание мучительно себя убил, и отправился в Бездну к всему своему шабашу-Селдарину - но Мать прощает ошибки. Даже таким, как ты. А теперь - не мешай мне заниматься моими делами, выродок эльфийский. Я не стану ввязываться в драку с тобой, ибо у меня нет времени на это, - наконец. Шурат вернул себе некое подобие настоящего самоконтроля.
- А теперь к делу - этот эльф и так занял слишком много времени. Подземью нужна военная помощь, а иначе - могут пострадать даже города поверхностников. Выслушайте меня. И его, - Когтелом кивнул на своего маленького помощника. Он даже не знал (или не хотел запоминать?) что его зовут Шаршаком. Ой. Маленький гоблин ушёл. Ну, тем же лучше. Это значит, что никто ничего Шурату не испортит.
Так что лучше собрать все свое существо вокруг этих двоих человеков. Да, он сейчас беззащитен перед этим эльфийским существом.
Но, видит Тот, Кто Бдит Предвечно: риск подставить подставить спину под отравленный меч чернокнижника-эльфа стоит того.
Тем более...
Рука друида опускается, мягко касаясь когтей тотема.
Шурат не беззащитен.

- Да как ты? Да я тебя! - полуорк прорычал озлобленно, да бросил на землю от возмущения факел.
С криком "СОЖРУ!", озлобленным и возмущенным, Дартак хватается за щит и меч, вооружаясь и закрываясь щитом от его странных щупов.
- Хотя нет. Сначала убью, а только потом - сожру.

- Не дури, Большой Эф, я видел очень много фокусов. Следи за руками! - орк даже показательно обнажил ладони... и подмигнул едва заметно Фреду.
- У нас, если взять за данность все буквы алфавита в первом колесе и по десять цифр в каждом из колес с цифрами - вариантов комбинации двадцать шесть по десять четырехкратно. Если замок не защищен дополнительно каким-нибудь внутренним механизмом от взлома, то его можно перебрать за... Примерно сто восемьдесят дней без учёта перерывов на еду, отдых и ошибки. Тот, кто ставил сейф, об этом явно знал. И вполне мог прибегнуть к такой штуке, как обратное душезнание. Это такой приемчик из книг, который более чем полезен в реальной жизни. Проще всего спрятать что-то на виду: труп, например, можно вмешать в цемент строящегося дома в центре столицы, и его никто никогда не найдёт. Не то, чтобы у меня был опыт, - Гранд тянется к мочке уха... Но в итоге трет воздух около своего лица. Нет, он так не делал. Но у него есть свой пример на эту тему, который он никому никогда не расскажет.
- Тут точно так же: в заглушке может оказаться один или несколько правильных символов. Потому что, во-первых, так быстрее набирать код, если его знаешь. А, во-вторых, грабитель может сам отвести себя от правильного решения, даже если оно под самым носом, - на самом деле Гранд про сейфы только в книжках читал. Ну, как в книжках...
В руководстве начинающего чудотворца, в главе "как сбежать из самостоятельно устроенной смертельной ловушки". И он ещё не представляет, как их грабят.
- К тому же, нам все равно, судя по всему, надо искать по книгам до определенной даты. И... Люси, а может, не снимая? По краскам, по характерным для времени техникам, по моде одежды или по чёткам-
Гран резко хлопнул себя самого по лбу, оставляя на лице ярко-красный отпечаток ладони и заставив фамильяра смотреть на своего владельца, как на полного идиота.
- По чёткам, как вариант! Напрягают меня они, эти четки. Ярко-зеленые четки не сочетаются с такой одеждой. Да и кому они нужны? Только жрецам, преступникам, модницам, детям да мелким счетоводам. Разве такому крупному дельцу нужны были чётки, а не какие-нибудь счёты? - орк щурится на всех присуствующих снова, пока в его голове кипит мозговая деятельность.
- Думаю, соль загадки портрета - этих самых бусинах, - а вот теперь Грандр откровенно почесывает ухо. Он в этом совсем не уверен!

Грандр молчал. Молчал, немного отстранившись от Сесара, и даже в знак почтения к его трагедии орк даже накинул капюшон. Точнее, накинул, чтобы почтительно его снять - вроде как, это принято у людей - снимать головной убор в знак скорби - но шляпы Грандр не имел. Так что выкрутился, чем было.
Он более чем понимал трагедию младшего Борха. На личном уроне. У него был похожий случай. Само собой, не у каждого второго человека (даже если у него от человека только цвет волос и склонность к чтению найденных книг, а не растопке ими походного костра) бывает так. Но потерять самого близкого человека (в случае Грандра - полуорка), который фактически был единственным ментором всю предыдущую жизнь - это... Тяжело. А потому, чтобы не смущать остальных, Грандр ещё раз глянул в уже мокрую записку - и отошёл дедуктировать. Вслух. На орочьем. По крайней мере, этот рокот едва ли знает большая часть из тех, кто сейчас рассиживает в этом подвале.
- Белое-красное, белое-красное. Алкоголь? Степень вины! Белый - чистота, красный - кровь, метафора простая. Ну, это из самых очевидных... Постигать полное вины дело самому - может, торговля? Например, кровью. Кормить вампиров в тайном обществе, например? М, маловероятно. Но преступные связи берут своё. Надо разобраться с этим тезкой - может, есть бумаги, включающие в себя имена и явки?
Наконец, Грандр додумал. И потому рычит уже и на друзей, и на клиента, забыв, что все ещё говорит на орочьем.
- Нужны все вещи и места, названные в честь отца. И... Точное количество грядок - или как там называется единица выращивания винограда? Если мы найдем бумаги по "красному" делу - то сможем выйти на похитителей!
...
Осознание, что он говорит не на том языке, пришло не сразу. Пришлось повторить эти же слова - но тем языком, который поймут все.
...
Осознание, что в словах Фреда что-то не так, тоде пришло не сразу.
- То есть, только часть подвала имеет кладку от левши? Если да - то надо разобрать. Может, переключатель и есть, но искать долго. Эй, заказчик! Стена не несущая, по идее. Не против, если разберем по быстрому? Или вину вреден сквозняк от только что предположенных мной тайных проходов?

По глазам Апопа было видно, насколько он НЕДОВОЛЕН действиями лейтенанта. Обоих этих холоднокровных животных СЛЕДОВАЛО КАЗНИТЬ, а не тратить ресурсы на взятки. Ох, могучие боги!
К (не)счастью, сам гоблиноид в исцеляющих заклятьях сведущ не был, а потому решил оставить драконорожденного на откуп... Наверное, только Магенте. Она тоже доверия не внушает, но хотя бы знает медицину. Хобгоблин надеется, что Магента знает её достаточно, чтобы незаметно защемить этому ящеру-переростку какой-нибудь нерв. Пускай тот усваивает жизненные уроки хотя бы через постоянную боль.
А сам - повторил наложение очищающих чар. Не потому, впрочем, что ему нравился капрал - нет, нет. Волшебнику просто претило стоять рядом с настолько дерьмовым (и на этот раз буквально) начальником.
- Aussir.

- Технически, главным для всех нас считаются Маглюбиет, да славится имя его... И, с учетом принесенной присяги, вождь Эндер, долгих ему лет, - Апоп ненадолго косится осуждающе на орочьего варвара. Того, который Горгутц. Хотя... Тут всё было орочьим. И варварским. Но да не важно.
- Полк номер три, взвод номер девять, рота тринадцать. Оба сражавшихся - члены одной группы. Непосредственный и общий наш командир - Лейтенант Крук, как уже успел ответить второй из наших капралов, - к счастью, хобгоблин уделил достаточно времени запоминанию таких неважных вещей, ибо один раз в жизни и такие мелочные факты пригодятся. И плевать, что он вторит Рейвзену - всё равно дроу никто в здравом уме верить не будет, а потому его словам необходимо подтверждение от полноценного члена общества.
- И, рядовой Грахт, настойчиво рекомендую вам выполнять это требование полноценно, - волшебник щурится осуждающе на ещё одного дикаря.

- А-а, вы по этим правилам? Мы в Грозовых Пиках считаем всю сумму, забыл об этом, - цокнув языком, орк задумчиво осмотрел стол снрва.
У него было два варианта: или перебросить одну только 5, и выиграть с вероятностью один к трём (к победе приведут лишь два из шести возможных чисел), или перебросить еще и все четвёрки сверх этого. Грандр задумчиво влез пальцами в бороду под уже не настолько радостное "Дур-рак!".
- Эй, Зарунар, сколько там у нас возможных комбинаций с гранями трех костей? Шесть раз по шесть, и ещё раз по шесть?
Зарунар ведь был очень умной птичкой.И снова в ответ "Ур-р-ра!" - слово да питомец не любил.
- Шестью по шесть - тридцать шесть, шестью три - восемнадцать, восемнадцать плюс тридцать шесть... Это за две сотни будет точно. А сколько у нас нужныэ вариантов? - орк откровенно повернулся к фамильяру, вместе с ним считая все варианты в голове.
Сколько нужных комбинаций? Три единицы. Три двойки. Три тройки. Три четверки. Три пятерки. Три шестерки.
Уже шесть!
Или хотя бы одна шестерка из трех и на остаток - две пятерки или две четверки. И две тройки, в принципе, тоже сойдут. На лбу от раздумий выступил пот. Каждая из таких комбинаций притом может повторятся... Ай, проще перебором, ибо он не учитывает четверки. И пятерки.
Итого - примерно четверть сотни. Иначе говоря - меньше, чем один к десяти. Грандр, может, и азартный, но умный, и риск допускает лишь просчитанный и выгодный.
- Ну, бросаю! - орк снова берёт в руку кость и тихонько ту заговаривает.

- Тук-тук!
- Кто там?
- Сердце твоё!
В голове не было ничего, кроме этой дурацкой, ужасной, нелепой и мерзкой шутеечки без панчлайна. Хотя нет. Было. Много что. Во-первых, было дыхание. Тихое. Болезненное. Но, как назло, оно было. Вдох - боль. Выдох - боль. Вдох - боль. Выдох... Выдох. И снова в груди, совсем близко от стучалки, захрипели два дурацких воздушных мешка.
А ведь совсем недавно он смеялся над мыслью, что если сейчас перестанет дышать - то станет человеком, который дольше всего за мировкю историю смог задержать дыхание. Кажется, так он и... Уснул? В любом случае, его откачали. Снова. Он опять в реанимации, как и после того передоза годовой давности.
И чего такого нашли в Вилли эти врачи? Зачем они пытаются раз за разом мучить его, возвращая из сна-навсегда в тяжелый, скучный и злобный мир? И ведь они были рядом. Даже сейчас. Насмехались и издевались над его беспомощностью. Он не мог слышать точно, но чувствовал это наверняка!
А ещё... В палате реанимации, должно быть, играло радио с прекрасной певицей. И этот голос... Он правда был красивым! Нежным! Успокаивал даже! Вернее, успокаивал желание быть мертвым. И заставлял... Чувствовать что-то. Немного. Заработали глаза, и наконец он почувствовал свет. Много света, но только сверху, болезненно-яркого. Заработало обоняние, даря запахи затхлости, пыли, гниения... И дыма? Он не уверен. Но он чувствует, как что-то горит.
Вероятно, это пылают его вены от нового лекарства, которое вводят в него врачи. И из-за этого же лекарства очень бешено стучит сердце. Или дело в песне?
И мышцы свело... Судорогой? Нет. Он сам - еще до того, как зрение вернулось окончательно, а свет перестал слепить - рванулся вперед и вверх, пытаясь встать - но не смог. Вернее, его на полпути остановило что-то каменное. Рывок не удался, и Вилли понял, что лежит не на больничной койке. Тактильные ощущения говорили, что это были не мягкие простынки, пропахшие мочой,гниением и кровью.а жесткие и холодные камни. Бр-р!
Ой. Погодите. Камни везде. Сбоку. Слева. Справа. Над головой. За головой. С попыткой крика - она, впрочем, почему-то напомнила скорее шелестящмй хрип.
И... Снова рванулся. И положил руки, притом скорее интуитивно, на странные бортики своей каменной на ощупь кровати.
- Что? Что? - наркоман пытался хрипеть этот вопрос на родном английском, но в итоге лишь зажмурился до боли, открыл глаза - и пожалел об этом. Он увидел... Что-то. Базилику? Церковь? Подвал-древнеримский спасалон? В любом случае, он сидел голой задницей на земле и смотрел на толпу незнакомцев. Фэнтезийных незнакомцев, среди которых и качки, и женщины, и всякие воины с доисторическими мечами и топорами... ужас один! Последовал один закономерный вопрос:
- Я все-таки мертв, или это очередной предсмертный трип?

Определенно, сами боги хотели того, чтобы Шурат разменил ленивую толстую змею на могучего и мудрого медведя - ибо Шурат даже чувствовал на подкорке разума, как радуется бою сам Одноглазый и как благословение Матери Пещер позволяет ему напитать себя новыми жизненными силами для боя, который веселит Того-кто-Зрит.
И друид рад был выступить неистовым гладиатором, размозжая всё новых элементалей! Он искренне верил, что боги смотрят его глазами - и не собирался предавать Их доверие. Он перебьёт всех тварей!

В ответ на замечание своего неудавшегося лекаря Апофис смотрит устало. Он так и знал, что его слова суть бесполезны!
- Квоты? Сплетни не принимаются за аргумент, пока не будут доказаны. А это утверждение, при всем моём почтении к вам,дражайшее дитя Нижних Планов... Недоказуемо. Господин Гормакон просто был лишён привычной боевой атрибутики, что и несколько снизило его боевую эффективность. Верни тему двуручный меч - и он сметёт армии, - смотрит на своего ставленника, впрочем, безнадежно.
- Впрочем, я думаю, что в поединке чести он более чем сумеет одолеть тех, кто захочет поговорить о квотах для хобгоблинской расы. Да и, будем честны, господа и дамы. Я - грешен. Я не могу сдержаться от расизма, по крайней мере, в сторону дроу, что известны своим вероломством. И, при всем уважении к вам, господин Рейвзен, я против вашей кандидатуры, пока вы не докажете обратного. Если хотите - можете вызвать меня на честный поединок, в котором омоете свою честь моей кровью, - возможно, скоропалительно и слишком бездумно, но волшебник начал говорить честней.